А что, если бы все люди вдруг в одночасье замолчали? На час. На неделю. Навсегда… Ну, объявляют же ежегодно Час земли. Гордо так объявляют и проводят не менее пафосно. Так Всемирный фонд дикой природы будто отдает ей (природе) честь. Они думают, что люди, на час выключив свет, будут бережливее к ней относиться. А еще обратят внимание на проблемы с изменением климата, на засветку ночного неба искусственным освещением, и вообще на весь тот вред, который креативный человек несет в своей сущности. Но ведь человек природе враг. И природа, как никто, это понимает, поэтому борется со своим врагом до последнего вдоха. Мы с природой находимся на поле боя, мы воюем. Поэтому этот несчастный Час земли, будто припудривание носика палачу. Он проводил тебя на эшафот, подал руку, чтобы помочь тебе взобраться по ступеням. А ты достала пудреницу и замазала ему выскочивший на носу прыщ. Это и есть Час земли. Постмодернисткий такой акт. Но я люблю абсурд, мне ок.
Не нужен нам глоток воды — лучше освободите место у микрофона
Но это тема для другой неспешной беседы, мы же вернемся в тишине. Мне интересно, смогли бы мы все в одночасье хотя бы на несколько минут замолчать? Только представьте, какая оглушительная тишина обвалилась бы на наши уши. Выдержали бы ее наши нежные перепонки? Взращенные и разбалованные децибелами отборного метала и ритмичного трип-хопа? А вот этого никто не знает, что ж оставим это для фантастов и фэнтезистов. А если замолчать нежно и лояльно к нашим ушным раковинам – хотя бы на минуту? Смогли бы? Думаю, задача была бы еще та. Не для слабовольных.
Почему я подумала вдруг о тишине и нашей невозможности ее поддерживать в нужной длительности и чистоте? Потому что мы же постоянно болтаем. Все! Мы все вдруг стали экспертами, советчиками, пасторами, учителями, где-то адвокатами, а в остальное время – судьями… Мы же в целом все болтуны. Не нужен нам глоток воды, лучше освободите место у микрофона.
Поэтому, наверное, мы воспринимаем Випассану как пытку. Казалось бы, очистительная терапия, способ трансформации личности через самонаблюдение. Но люди, которые прошли ее, не выходят на свободу с радостными лицами очистившихся. Они кричат об экзекуции. Потому что мы не можем молчать. Неозвученные слова мечутся в голове, как дикие звери в клетке. Их надо выпустить, проорав их – эти страхи, терзания, сомнения, детские травмы и нереализованные любови. Эту трансформацию личности нам нужно озвучивать. Но нет, Випассана этого не предполагает. Поэтому и воспринимается обычным человеком, не буддийским монахом, жестокой пыткой.
Непроизносимые слова уже не слова
«Что сказал бы Будда, если бы его никто не услышал и некого было бы наставлять?» Это не мое. Я никогда не дорасту до такого умного изречения. Это вопрос-загадка из практики дзэн-буддизма. Когда я читала про эту религию и наткнулась на него, на день зависла. Да это же обращение к нам всем, подумала я. Выспренний стилевой вопрос, ответ на который никто не ждет, потому что он из разряда пустоты.
Почему мы постоянно говорим? Даже не имея понятия о теме вопроса, мы тем не менее пытаемся высказаться на его счет. Откуда у нас такая самоуверенность? Почему мы думаем, что нас непременно слышат и, главное, слушают? Вот я, например, сейчас не уверена, что меня тут кто-то читает и мои размышления ради размышлений кому-то интересны и нужны. Но тем не менее я продолжаю набивать слова. Для чего? Потому что это уже какое психическое расстройство, синдром птицы-говоруна? Если я признаю, что страдаю этим, почему не включаю эмпатию, чтобы принять подобное расстройство у других? Но я могу оправдаться в своих же глазах. Я не жду здесь оваций и жадного заглядывания в рот в ожидании следующего остроумного пассажа. Нет, я здесь не за этим. Потому что знаю, что меня никто не читает. Я расчистила это место для тренировки. Я здесь накачиваю свой литературный бицепс. Всего лишь. Да, выглядит прискорбно-цинично. Но ничего не поделаешь – правда, как есть.
Я знаю, что сподвигло меня на этот молчаливый манифест. Несколько дней назад мне захотелось поработать в кафе. Был солнечный теплый день, я забросила ноутбук в рюкзак и пошла в любимое летнее кафе. Выбрала себе место на террасе, запустила «машину» и подняла руки над клавиатурой, словно над клавишами рояля. И дело как-то сразу пошло в нужном ритме и стройной строкой. Как тут неожиданно я их услышала… Двух девушек, которые приземлились за соседний столик. Только приземлились и сразу начали наперебой обсуждать еду. Кто какие суши делает, сколько оливкового масла добавляет в блинчики, чтобы они были в меру загорелыми, какой шеф откуда ушел и оставил осиротевшую кухню, дескать, те самые легендарные яйца Бенедикт на поздний завтрак а-ля бранч уже не закажешь… Соседние девушки без конца трещали. И все про еду, про еду, про еду… Я упрашивала себя отключиться или хотя бы не акцентировать внимание на этих сливках «чтоб были пожирнее» и хрустящих первых огурчиках, которые бывают только летом. На время мне удавалось забыться и играть свою пьесу на своем ноутбуке-рояле. Правда, удавалось. Но только на время… А потом я снова мысленно отслеживала меню на день рождения мужа и узнавала, какие деликатесы были на свадьбе кузины. Зачем мне это надо? – вопрошала я. А потом поняла: мы просто не можем молчать. На час свет выключить, чтобы отдать честь планете, можем, а на 15 минут замолчать – никогда.
И может быть, это не вина наша вовсе. Может, мы таким образом спасаем слова. Об этом я прочитала в рассказе Харуки Мураками «Где бы оно ни нашлось». Интересная, кстати, мысль: «Слова нуждаются в нашем посредничестве. Не будет нас, не будет и слов. Не будет смысла в их существовании. Они станут словами, непроизносимыми вечно. А непроизносимые слова уже не слова.» То есть своей бессмысленной болтовней мы просто спасаем слова. Без нашего ниочемного бреда они просто исчезнут. Ну нет, потерять еще и слова? На это мы не согласны. Поэтому треплемся дальше 😊
Добавить комментарий