Три года назад, в начале лета, я жила в Каталонии. В Пиренеях. Я приехала туда в командировку, писать о празднике Фальяс. И даже не думала, что придется мне писать о любви. Долго думать о любви. О разочаровании, о надеждах и о том, что, наверное, все складывается правильно. Все в жизни складывается правильно. Как ни крути. Слушай.
Тонкие лодыжки отражаются на блестящем деревянном полу. Еще чуть-чуть, и я превращусь в настоящую SantaCorneli. Доброе утро, солнце, радостно говорю я, потягиваясь с видом на Пиренеи и выскальзывая из своей домотканой постели.
Ежеутренний моцион – умывание с цветками ромашки, лаванды и розмарина. Каждое утро я просыпалась тут в горах. Выходила на балкон моего маленького домашнего отельчика в три этажа с винтовой лестницей, потягивалась и возвращалась к своему графину с водой и тазу с сушеными цветами. Возле таза для умывания — мягкое белоснежное полотенце. «Как же, как же остаться здесь навсегда», – каждое утро думала я, натягивая джинсы. Ооой, я отдам квартиру в Киеве за один этот запах – снизу доносился аромат только-только приготовленных круассанов. С молоком. С домашним йогуртом. С домашним сыром. Хозяйка CasaChurchill– любительница побаловать гедонистов. Еще кусочек сыра и все, ухожу на террасу. Я приехала в Каталонию писать. Доставала свой ноут, вытягивала ноги на соседнее кресло и начинала.
– Ингрид Матиас. Ингрид. Ау, И н г р и д? – «конферансье» на окраине деревни заметно нервничает. От безысходности его руки начинают перебирать длинный алый пояс, который и так заткнут весьма искусно, и в дополнительной суете не нуждается.
– Ингрид Матиас, – еще раз выкрикивает он в толпу. Каталонцы безмолвствуют. Шепот давно стих. Никто не вертит головой в поисках затерявшейся Ингрид.
Всем и так ясно – она не придет. Ингрид не пришла. Такого в Побла де Сегур еще не было. «Конферансье» в последний раз старательно приподнимается на цыпочки и, как баклан на море, осторожно оглядывает свои владения. Нет, не пришла. Он ловко поворачивается на каблуках и дерзко и долго смотрит в глаза парнишке с горящей головешкой на плече.
– Не выйдет, – озвучивает он очевидные вещи, и ловко закручивает конец алого пояса на руку. – Не пришла.
Парнишка с горящим бревном на плече еще раз осматривает толпу. Он не плачет, это пот скатывается по его лицу огромными каплями. Он не плачет, это руки дрожат от тяжелой ноши. Он не плачет, потому что она не пришла. С горящей головешкой на плече, с мокрой спиной и старательно поднятой головой, он уверенно делает шаг в толпу односельчан. Еще минута – и его рука хватает маленькую ладошку малютки из толпы. Странная пара – мальчишка с мокрой спиной и горящим бревном на плече и шестилетняя девчонка с леденцом во рту – теряются из виду под одобрительные возгласы толпы. Как в хорошем черно-белом кино. Сегодняшний Фальяс кого-то сделал героем, а про кого-то он больше и не вспомнит.
«Каждый год в каталонской деревне Побла де Сегур чествуют Святого Жоана. Каждый год молодые люди рубят семь-восемь высоких сосен и ставят их на вершине горы, чтобы они были хорошо видны. Их называют «фарос» – маяки. Из стволов делают «фальяс», их хорошо просушивают и расщепляют для лучшего горения. К ночи, в день празднования Фальяс, молодые люди поднимаются на вершину и зажигают свои фальяс. Огненным ручьем они спускаются вниз, в деревню, где каждого молодого человека ожидает одетая в черное каталонская невеста. Мужчина с фальясом на плече вызывает свою девушку, и они вместе, взявшись за руки проходят через всю деревню, получают благословение в церкви, сбрасывают горящие головешки в центре и танцуют всю ночь вокруг костра.Поняла?» У моего рассказчика не кончалось терпение, и он усердно удовлетворял все мои вопросы. «Поняла. А мы можем посмотреть, как они будут танцевать?» По нашим лицам уже катились стремительные ручьи – Пиренеи вдруг разразились дождем. «А, может, сначала по вину, как на счет CavaNegro?» Мой визави не терял своей улыбки, несмотря на то что дождь уже настойчиво полоскал его зубы. «Думаешь, Ингрид так и не пришла?..» – «Далась тебе эта Ингрид…»
Три года прошло. А я все думаю о той Ингрид, и парне, который ее звал с горящим бревном на плече. Почему она не вышла к нему? — думаю я. И только вчера меня осенило. А, может, все правильно она сделала, что не вышла. Что сразу пресекла ненужные отношения. Может, так и надо?
Ну, представь, она его не любит. Но он ее вызывает среди ночи под дождем. И вся деревня ждет. Она выходит, что делать. Они проходят по главным улицам. Получают благословение в церкви. Потом, конечно же, женятся. Она рожает ему детишек, черноглазых каталонцев. Все это время симулирует оргазм и готовит ему завтрак. Она его по-прежнему не любит. Но что делать? Ведь она тогда вышла. И все закрутила. Она тогда обманула. Сейчас уже поздно что-то исправлять, думает она. Потому что вся деревня по-прежнему стоит и ждет.
Думаешь, таких Ингрид среди нас много? Очень мало. Очень. Которые честны с собой изначально. Которые за прозрачные отношения. Таких Ингрид среди нас немного. Мы готовы терпеть, не жить, а существовать. Но только бы про нас подумали хорошо. Только бы не остаться одним. Только бы не нести крест старой девы. Ведь так? Мы готовы обманываться и обманывать других всю жизнь. И это ли не печально?
И сейчас, вспоминая тот домашний йогурт, горный чай, сыр, ночной ливень и праздник Фальяс я думаю, что нам надо учиться поступать так, как Ингрид. Нам не надо жалеть. Жалость никому еще не приносила пользы. Никого не жалей, не надо. Потому что все равно все складывается правильно. Просто не надо вмешиваться. И делать вид. Всегда, когда ты не знаешь, как поступить, загляни внутрь себя, найди там свою Ингрид Матиас, девушку, которая так сильно и честно любила себя, что сделала счастливым кого-то другого. Этот парень с горящим бревном на плече еще встретит другую. По крайней мере, у него появился шанс на честные отношения.
Добавить комментарий